Статья была написана во время учебы на психолога-консультанта и с тех пор я не нашла более глубокой и полезной точки зрения на этику психотерапии. Буду рада Вашим комментариям и опровержениям!

…Гераклит, алхимики, Уильям Блейк, Ламарк и Самюэль Батлер… Для них научное исследование мотивировалось желанием построить всеобъемлющую картину вселенной, которая показала бы, что есть человек и как он соотносится с остальной вселенной. Картина, которую пытались построить эти люди, была этической и эстетической.

Несомненно, существуют многочисленные связи между научной истиной, с одной стороны, и красотой и моралью, с другой. Если человек усваивает ложные мнения относительно собственной природы, он будет вовлечен в действия, в некотором глубоком смысле аморальные или безобразные.

Г. Бейтсон

Введение

В современном мире моральный язык находится в состоянии крайней раздробленности, причем раздробленность эта была фактически неотрефлексированной в научном дискурсе — до появления книги Макинтайра «После добродетели» ¹. Эта работа в известной степени резюмировала спор между либералами и коммунитаристами² и легла в основу нового направления современной философии морали, неоаристотелианства.

Значение работ Макинтайра прежде всего в том, что он помещает современное состояние морально-этического дискурса в широкий исторический контекст, прослеживая историю моральной философии от Древней Греции до настоящего момента. Из этого рассмотрения он делает обоснованный вывод, что современная философия морали наследует тому, что Макинтайр называет «Проектом Просвещения», основная идея которого в том, чтобы «определить совокупность моральных принципов, равно обязательных для любого рационального человека. Этот проект потерпел крах, а его наследниками стали разнообразные теории — кантианские, утилитаристские, контрактуалистские и различные их сочетания, между ними множились разногласия и в результате культура ХХ века оказалась лишенной общепризнанных рациональных моральных принципов, унаследовав

сплав из фрагментов моральных воззрений и теорий прошлого»³.

Таким образом, если Аласдер Макинтайр прав, наша мораль (и философия морали) находится этически и морально в крайне плачевном состоянии, сравнимом с положением цивилизации, возникшей на обломках некогда существовавшей империи. Мы можем только догадываться о значении предметов (понятий), найденных нами на развалинах и спорить о возможностях их использования в том или ином случае. Подобными поверхностными спорами академическая моральная философия и занята большую часть времени, не проникая вглубь вопроса.

Но цель данной конкретной работы не только в том, чтобы дать обзор концепции Макинтайра, но и в том, чтобы дать ответ на вопрос «Что такое быть подлинно моральным человеком в современном мире?», «Какое место так называемая «профессиональная этика психолога» может занимать в концепции этически целостной человеческой жизни?» и, если угодно, «Что значит быть хорошим психологом в терминах неоаристотелианской концепции морали?».

Глава 1. Обзор теории Макинтайра.

Почему не эмотивизм?

Современные споры о морали характеризуются не только незаконченностью, но и принципиальной неразрешимостью на уровне посылок, поскольку не существует механизма выбора из конкурирующих базовых принципов⁴.

При том, что в нашем обществе нет способа устанавливать предпочтение между конкурирующими моральными предпосылками, в чем Макинтайр усматривает одну из причин того, что моральные дебаты ведутся «в таком настойчивом тоне»⁵, тем не менее разговоры о морали претендуют не на выражение некоего личного «эмоционального предпочтения», но на неличностный рациональный аргумент. Существует разрыв «между значением моральных выражений и их употреблением: значение есть и остается таким, каким оно было бы в случае гарантии успешности по крайней мере одного из философских проектов, но… эмотивитское употребление является в точности таким, какое можно было бы ожидать в случае, если бы все философские проекты провалились»⁶.

Таким образом, Макинтайр приходит к необходимости исторического рассмотрения и сравнения морально-философских традиций с целью нахождения той, на основе которой можно выстроить адекватную современную теорию и практику моральной жизни.

Почему Аристотель?

Макинтайр, в отличие от многих релятивистов и либеральных теоретиков, уверен, что конкуренция и сравнение идеологий и традиций не только возможна, но и необходима: «человек в состоянии понимать конкурирующие перспективы… на основе этого понимания может быть сделана рациональная оценка и суждение в отношении силы или слабости конкурирующих мировоззрений или идеологий»⁷. И только путем анализа, конкуренции и взаимного обогащения возможно дальнейшее развитие концепций, в том числе философских, в том числе, и моральных.

Немаловажно, чтобы теория была состоятельна сообразно критериям ее собственной традиции. Именно по этому критерию генеалогический проект Ницше провалился⁸, а аристотелизм оказался несостоятельным как теория физики и биологии, но подтвердил свою состоятельность как метафизика, политика, мораль и теория исследования⁹, а значит, это лучшая на сегодняшний день теория, которая «рационально имеет право на высшую меру доверия… её эпистемологическим и моральным ресурсам»¹⁰.

Принципы концепции морали Макинтайра

Основываясь на Аристотеле, Макинтайр выводит следующую концепцию морали:

1. Мораль имеет социальный и групповой характер: «любая мораль, какими бы универсальными не были ее требования, представляет собой мораль определенной социальной группы, мораль, которая воплощена в жизни и истории этой группы и является результатом этой жизни и истории. Мораль не существует вне ее реальных и возможных социальных воплощений, и то, что она есть и чем может стать, определяется ее социально закрепленными формами. Поэтому изучать мораль, абстрагируя ее принципы и исследуя их в отрыве от социальной практики, которой они формируются, значит неизбежно их искажать»¹¹. Это значит не только исторический подход к морали в целом, но и то, что поиски так называемой «универсальной» или «общечеловеческой» морали обречены на неудачу¹².

2. Мораль основывается на телеологической концепции человека: «Ценность достойных культивирования свойств человеческой личности у Аристотеля, как и во всех досовременных моральных традициях, определяется целью (telos) человека как вида»¹³.

То есть мораль неотделима от метафизики: не существует ни абстрактной «рациональности», ни внеморальной «эффективности», каждое действие в любом случае предусматривает некоторое предварительное утверждение цели, «нечто должно быть сделано, поскольку это благо»¹⁴. Человек обладает определенной природой — так называемый «человек-как-он-есть» — и существует концепция «человека-каким-он-должен-быть». Этика (и рациональность) в таком случае является системой , которая позволяет перейти от первого состояния ко второму. Эммануил Левинас формулирует это как «этика предшествует онтологии»¹⁵.

Таким образом, в этой схеме существует единство разума, рациональности, справедливости и закона (а соответственно, есть у моральных утверждений и фактическая значимость, тогда как в нашей культуре они не имеют такого статуса). При удалении же из этой схемы концепции «человека-каким-он-должен-быть» мы получаем как раз современную моральную философию, где систему моральных и этических норм тщетно пытаются вывести из «универсальной человеческой природы», как правило основанной на некой идеологии¹⁶.

3. Из концепции человека-каким-он-должен-быть следует и понимание добродетелей. Добродетель по Аристотелю (что согласуется с Новым Заветом и Фомой Аквинским) есть такое качество, проявление которого ведет к достижению человеческой цели (telos). Сравнивая эту точку зрения с концепцией Гомера (добродетель есть то качество, которое позволяет индивиду хорошо выполнять свою социальную роль) и Франклина (добродетель есть качество, которое полезно в достижении успеха на земле и на небе), Макинтайр приходит к выводу, что каждая из этих теорий утверждает «не только теоретическую, но и институциональную гегемонию»¹⁷: любая добродетель «всегда требует принятия некоторого предварительного объяснения определенных черт социальной и моральной жизни, в терминах которых она должна быть определена и объяснена». Другими словами, добродетель проявляется в конкретных действиях, в социальных практиках, которые представляют собой «арену проявления добродетелей»

4. «Практика» в терминологии Макинтайра это социально учрежденная человеческая деятельность, через которую внутренние блага этой деятельности реализуются через применение тех стандартов превосходств, которые подходят для этой формы деятельности и частично определяют ее, — с тем результатом, что систематически расширяются человеческие силы в достижении такового превосходства, а также соответствующие концепции целей и благ.

Таким образом, кладка кирпича, раскладывание пасьянсов и разгадывание кроссвордов скорее всего не являются практикой, тогда как архитектура, фермерство, живопись и музыка — являются. Спектр практик очень широк, но, как неявно следует из определения, вопрос в том, рассматривается ли данная конкретная деятельность как практика в данных конкретных социальных условиях. Например, в античном мире и средневековье создание и поддержка человеческих коммун — домов, городов, наций — рассматривались как практика. В СССР это приобрело тоталитарный размах¹⁸, а в современной России подобная деятельность совсем не рассматривается как почетная.

5. Что же такое внутренние блага практики? Это те блага, которые могут быть достигнуты только когда человек занимается данной конкретной практикой — и не могут быть получены никак иначе — в отличие от внешних благ, соотношение которых с данной конкретной практикой зависит от конкретных социальных обстоятельств. Престиж, деньги, статусность — это блага внешние. Внутренние же по отношению к практике блага обычно могут быть определены только в терминах самой практики¹⁹. Обобщая, внутренние блага практики могут быть узнаны только через участие в соответствующей практике и в ее пределах обладают самоценностью (достигаются ради них самих).

Через такое понятие практики Макинтайр формулирует и свое определение добродетели, которая «есть приобретенное человеческое качество, обладание и проявление которым позволяет достичь тех благ, которые являются внутренними по отношению к практике и отсутствие которых эффективно препятствует достижению любых таких благ»²⁰.

Кроме того, особенность внутренних благ такова, что ни для одной из практик они не могут быть достигнуты без вовлечения во взаимоотношения с другими участниками той же практики, — и, соответственно, без благ справедливости, храбрости и честности. Любая ценностно ориентированная человеческая деятельность в качестве необходимого условия требует кооперации, признания авторитета и достижений, уважения к стандартам и готовности к риску.

Любая практика необходимо связана также и с социальными институтами, которые, в свою очередь, связаны с внешними благами (или можно даже сказать «завязаны» на них). С одной стороны, практика не выживет, если она не поддержана хотя бы какими-то институтами. С другой стороны, ориентация институтов на власть, статус и другие внешние блага подвергает опасности совместную заботу сообщества о внутренних благах практики²¹.

6. Для полноты этической картины человеческой жизни в картине Макинтайра необходимо также нарративное единство жизни²². Здесь есть две основных посылки. Первая из них: не существует «действия как такового»: концепция «разумного действия» предшествует концепции «действия»²³ — что согласуется с уже доказанной мыслью, что любое действие необходимо предполагает понятие «блага», того, «для чего это делается». И в этом качестве столь же необходимо отсылает к понятию «человека», как существа разумного и ответственного за свои действия²⁴. В самом общем случае «действие» требует «контекста», чтобы быть «разумным» и «понятным». И необходимым контекстом для добродетельного человека является вся его жизнь в целом, понятая как нарративное единство²⁵, которое и придает смысл всей фрагментам истории, всем индивидуальным действиям.

По сути «понять» и значит соотнести с более широким контекстом. Чем «глубже» понимание, тем «шире» контекст. Таким образом, и глубокое понимание человеческого действия требует как минимум соотнесения со всей жизнью человека.

В чем же состоит единство человеческой жизни? По Макинтайру, это «единство нарратива, воплощенного в одной жизни. Спросить «Что есть благо для меня?» значит спросить, как я мог бы пронести это единство через всю жизнь и привести его к завершению. Спросить «Что есть благо для человека?» значит спросить, что общего могут иметь все ответы на первый вопрос. Теперь важно сделать упор на том, что именно систематическая постановка этих двух вопросов и попытки ответить на них как на словах, так и наделе, обеспечивают моральной жизни единство. Единство человеческой жизни есть единство нарративного поиска…»²⁶.

Поиска, который имеет в качестве отправной точки некоторые концепции человеческого блага, выведенные из конкретных практик – и направленного на поиск того единственного блага, которое позволяет нам упорядочить все другие блага, всю жизнь в целом. «Цель поиска понимается только в ходе поиска и только через столкновение и преодоление различных видов зла, опасностей, искушений и препятствий, свойственных любому поиску. Поиск представляет собой всегда как познание предмета поиска, так и самопознание». А благая жизнь в этом случае «есть жизнь, проведенная в поисках благой жизни, и добродетели, необходимые для такого поиска, это те добродетели, которые позволяют нам понять, что еще входит в понятие благой жизни»²⁷.

7. Но еще более широким контекстом для индивидуальной жизни является та социальная среда, в которой эта жизнь началась и происходит. Каждый человек имеет конкретную социальную роль, конкретную семейную историю, место и время рождения — и несет ответственность за это. Забвение этого контекста не просто лишает жизнь человека многих глубоких смыслов — она чревата ограниченностью вообще²⁸, так как слишком велик соблазн принять неотрефлексированные особенности личной биографии за универсальные максимы человеческой жизни²⁹.

Традиция, таким образом, суть непрерывность аргументации того, что такое быть хорошим человеком, хорошим гражданином, хорошим россиянином, хорошим студентом, хорошим психотерапевтом. Соответственно, традиции могут прерываться, угасать и даже умирать³⁰ — а поддерживаются они институтами и реализацией соответствующих добродетелей в практиках, что требует еще одной «добродетели, чья важность, вероятно, становится очевидной при ее наименьшем присутствии, а именно добродетели обладания адекватным смыслом традиции, которой она принадлежит или с которой она сталкивается» ³¹.

В предисловии к польскому изданию «После добродетели» Макинтайр пишет: «Чтобы добродетели развивались и процветали, требуется определенный вид сообщества, а именно небольшое сообществ, внутри которого блага различных практик упорядочены таким образом, что у каждого из них есть свое место в жизни каждого индивида, каждого домохозяйства и в жизни сообщества в целом. Потому что, явно или неявно, блага всегда упорядочены с помощью соотнесения их с неким всеобъемлющим и окончательным благом, так же как жизнь каждого индивида, домохозяйства или сообщества намеренно или ненамеренно выражает некоторый концепт человеческого блага. И когда блага упорядочены в рамках единой адекватной концепции человеческого блага, тогда добродетели развиваются и процветают. «Политика» Аристотеля и есть названия для такого набора практик, через которые блага упорядочены в жизни сообщества»³².

Глава 2.

Особенности деятельности терапевта по Макинтайру

К сожалению, мне неизвестны комплексные исследования истории морали с точки зрения социально-экономической структуры обществ, в которых развивались и преобразовывались основные теории морали. Но что касается современной моральной ситуации, о ней Макинтайр говорит достаточно подробно. Прежде всего, он подробно критикует либерализм и релятивизм как концепции, не только логически внутренне противоречивые³³, но и в целом анти-моральные: «Либерализм навязывает во имя свободы определенный вид неосознаваемого господства, которое со временем имеет тенденцию разрушать традиционные человеческие узы и подрывать социальные и культурные взаимосвязи. Либерализм, навязывая такие режимы государственной власти, в которых каждый объявляется свободным стремиться к тому, что представляется ему благом, лишает большинство людей возможности понять свою жизнь как поиск блага, в частности когда либералы пытаются дискредитировать те традиционные формы человеческого общежития, в рамках которых этот поиск и должен осуществляться»³⁴.

С той же подлинно апокалиптической обеспокоенностью пишет о распаде локальных сообществ социолог Зигмунт Бауман, обосновывая эту ситуацию требованиями «международного капитала»: «Преднамеренно или подсознательно, межгосударственные институты в их существующем виде последовательно вынуждают всех своих участников или зависимые от них государства систематически разрушать все, что способно замедлить свободное движение капиталов и ограничить свободу рынка… Не только удовлетворение индивидуальных потребностей, но само существование и устойчивость групп и коллективов все больше определяются рынком, а потому и отражают естественным образом его неустойчивость и непредсказуемость»³⁵.

Таким образом, моральная ситуация , в которой находится современный человек, в том числе психотерапевт, представляется внутренне противоречивой и неустойчивой. Имеет большое значение и другая мысль Макинтайра — о том, что психотерапевт, наравне с менеджером, является одним из главных характеров современности. Но это характеристика отнюдь не лестная. Макинтайр определяет характер как достаточно специфическое слияние роли и личности, и набор таких характеров характеризует конкретную культуру³⁶ и её набор моральных представлений. Как выражается Макинтайр, «Характеры — это маски, которые носят моральные философы»³⁷.

Терапевт есть характер, представляющий стирание различий между манипулятивными и неманипулятивными отношениями в сфере личной жизни: «Терапевт также (как менеджер — прим. авт.) трактует цели как нечто данное, находящееся вне его сферы; его заботой также является техника и эффективность трансформации невротических симптомов в направленную энергию, неприспособленных индивидов — в хорошо приспособленных»³⁸. Таким образом терапевт как бы «выписывается» из необходимости принятия определенной моральной позиции, ограничиваясь теми областями, где вроде бы «возможно рациональное соглашение: областью фактов, областью средств, областью измеримой эффективности»³⁹.

Но абстрактная «эффективность» невозможна (как невозможно абстрактная «хорошесть» или «плохость») — она всё равно апеллирует к некоторым ценностям при всей её кажущейся невовлеченности⁴⁰. Поэтому для консультанта (как и для терапевта) иллюзия моральной «невовлеченности» является ловушкой, которая ведет его к манипуляции другими людьми⁴¹.

Кроме того, для психолога есть и ловушка другого рода, в том числе в силу её тесной исторической связи с психиатрией: как об это пишет Макинтайр в ранней работе «Детерминизм», «открытия физиологов и психологов могут преумножить наше знание о том, почему люди ведут себя иррационально, но они никогда не смогут обосновать, что рациональное поведение было причинно детерминировано»⁴².

Внутренние блага психотерапии

Если следовать концепции Макинтайра, то, во-первых, внутренние блага психотерапии как практики⁴³ следует вырабатывать коллегиально, при участии, как минимум, самой заинтересованной части сообщества⁴⁴. Должны ли эти внутренние блага быть тем или иным зафиксированы и стать обязательными к соблюдению также дискуссионный вопрос, поскольку в трудах Макинтайра ничего о такого рода «внутренних кодексах» не сказано. Возможно, имеет смысл пропагандировать эти внутренние блага неявно, дабы они не превратились во внешние, например, признак статусности⁴⁵.

Во-вторых, для целостной интеграции концепции Макинтайра в психотерапевтическую практику, в ней должна быть тем или иным образом принята телеологическая концепция человека. Это противоречит требованиям современных либеральных обществ, в массе своей помещающих ценность человека внутрь него самого и отрицающих любые ценности, которые больше и превыше человеческой жизни — но соответствует многим концепциям классиков психологии и психотерапии (В. Франкл, Г. Бейтсон, Э. Фромм и другие).

Помимо телеологической концепции человека, необходимо и понимание и принятие в психотерапии нарративного единства жизни человека. Здесь есть несколько подводных камней. Во-первых, нарратив «о жизни» в истории психологии (а до того психиатрии) имеет свои исторические основания, которые необходимо принимать во внимание⁴⁶. Во-вторых, следует различать то, что Макинтайр называет «нарративным единством жизни» — и нарративную психотерапию, которая, напротив, имеет дело с деконструкцией уже существующих нарративов.

Заключение

Этот краткий обзор концепции Макинтайра претендует не столько на полноту, сколько на обозначение существующей проблемы. Чем дальше, тем больше становится очевидным, что современный образ жизни, «капиталистическая» экономика, «либерально-потребительское» мировоззрение, «демократические» институты не дают глубоко мыслящему и тонко чувствующему человеку достаточной моральной опоры и нравственной ориентации. Существующий хаос несопоставимых точек зрения описан Макинтайром достаточно остро и точно⁴⁷.

Поэтому на психотерапевта, как на всякого мыслящего человека, ложится ответственность за выбор своего собственного пути, за совершенствование своей практики — не в терминах менеджерского дискурса об эффективности и продуктивности, но в терминах внутренних благ, добродетели и целостности жизни. И подобный ценностный подход может и должен быть распространен не только на форму практики, но и на само её содержание. Как писал по схожему поводу Грегори Бейтсон, «если врач хочет заставить пациента выйти на новый уровень проникновения в суть вещей, возможно возникновение необходимости бросить ему несколько незаработанных рыбок, чтобы смягчить боль. Но отметьте, что боль эта — общего вида, которую Сэмюэль Батлер назвал добродетелью, боль — которая предшествует решению проблемы»⁴⁸.

Возможно, что неоаристотелианская концепция Макинтайра не дает полной и окончательной картины моральной жизни и моральной психотерапевтической практики — но она указывает то направление, в котором возможно (и, на взгляд автора, жизненно необходимо) продолжить работу и изыскания, как индивидуально, так и в рамках конкретных профессиональных сообществ⁴⁹.

Список литературы

Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Форпост, 1999.

Бейтсон Г. Экология разума. М.: Смысл. 2000.

Бейтсон Г., Бейтсон М. Ангелы страшатся. М.: Технологическая школа бизнеса, 1994.

Боррадори Дж. Американский философ. М.: Дом интеллектуальной книги, Гнозис, 1999. С. 182.

Бурдьё П. Начала. М.: Socio—Logos, 1994.

Гусейнов, Апресян. Этика. М., 1999.

Легенгаузен М. Современные вопросы исламской мысли. Феория, Дизайн. Информация. Картография, 2009 г.

Макинтайр А. После добродетели: Исследования теории морали. М.: Академический проект. Екатеринбург: Деловая книга, 2000.

Прокофьев А.В. Человеческая природа и социальная справедливость в современном этическом аристотелианстве. // Этическая мысль. Вып. 2. М.: ИФРАН, 2001. С. 41-64.

Фуко М. Ненормальные. СПб.: Наука, 2004.

MacIntyre A. Whose justice? Which rationality? L.: Duckworth, 1988.

Hauerwas S. The Virtues of Alasdair MacIntyre. First Things, 2007. URL: http://www.firstthings.com/article/2007/09/004-the-virtues-of-alasdair-macintyre-6

Turner S. MacIntyre’s Damascus: In the Province of Philosophy of Social Science // Alasdair MacIntyre. Cambridge University Press, 2003. pp. 70-93. URL: http://faculty.cas.usf.edu/sturner5/Papers/PracticePapers/28WebMacIntyreProvinceofSocScience.pdf

Stewart-Sicking, J. A. Virtues, values, and the good life: Alasdair MacIntyre’s virtue ethics and its implications for counseling.(Critical essay) // Counseling and Values. American Counseling Association, 2008. URL:http://www.highbeam.com/doc/1G1-173098772.html.